Читать книгу - "Лучший исторический детектив [сборник] - Людмила Малёваная"

её содержимое на туалетный столик и стала перебирать свои ювелирные украшения.

— Смотри-ка, и правда нет гребня из слоновой кости.

Это был гребень из слоновой кости с самоцветами, которым она часто украшала волосы. Когда она кружилась в танце, свет падал на бриллиантовые камушки, блики от которых отражались по всему залу.

Порывшись в своём ювелирном богатстве, она обнаружила, что не хватает золотого браслета с рубинами, а также одной золотой серёжки с изумрудами, вторая преспокойно покоилась на дне шкатулки. Становилось ясно, что изделия взяты для одной только цели: подкинуть её вещи на место преступления, чтобы подозрение пало на неё. Но кто это сделал? Неужели Наташа?

— Не может быть, — возразила Лиля собственным мыслям. — Ведь я же спасла её от голодной смерти, дала прибежище… Она не могла так поступить!

— И тем не менее, выходит, что так, — ответил дворецкий.

— Но за что? Что плохого я ей сделала?

— Так, всё. Давай забудем, — дворецкий встал и взял за руку Лилю, чтобы увести её, но она выдернула свою руку.

— Но я хочу объяснений! Пусть она объяснит причины своего поступка!

— Да у кого же ты спросишь? Ведь нет её.

Были вызваны все домашние работники и дотошно допрошены. Никто определённо не знал, куда делась Наташа, но то, что она собралась в одночасье и уехала с вещами на подъехавшем фаэтоне с закрытым верхом, видели все. Матрёна даже разглядела одного из тех её спутников, с кем она уехала.

— Там был один такой лиходейского вида человек. Он помог ей сесть в фаэтон и они уехали.

— Что значит «лиходейского вида»? — переспросили её одновременно Лиля и дворецкий.

— Ну как будто он из воровской шайки, — как смогла, объяснила Матрёна.

Лиля задумалась. Она поняла, что за ней следят. Следит преступный мир и вот теперь она уже попала под присмотр полиции. И потому больше не было смысла оттягивать разрешение своих дел. Промедление могло бы привести её к катастрофе. Надо приниматься за дело: сообщать о своём происхождении, приобретать сторонников, перетягивать в свой стан тех, кто может быть ей полезен: полицию, военных, репортёров.

А ведь она планировала начинать всё в своём городе, оттого и создавала себе определённое реноме — чтобы сначала её полюбили, а потом чтобы поверили и пошли за ней. Оказалось, что время и усилия, потраченные на это, пропали даром: она не может позволить себе такую роскошь — действовать в своём городе. Сколько стараний приложено, сколько денег вложено в свою репутацию — ведь немеряно жертвовала нуждающимся, скольких высокопоставленных поклонников она очаровала, скольких генералов поймала в свои тенета, была героиней светской хроники, стала вхожа в любые влиятельные кабинеты — и вот поди ж ты, так глупо попасть впросак. И кто этому посодействовал — та, которую она избавила от погибели, от позорного падения в пучину срама и бесчестия стать ради куска хлеба доступной женщиной. Лиля дала ей кров, предоставила к её услугам всё, что имела сама — и что получила в ответ? Нож в спину. Наташа исчезла без каких-либо пояснений, а теперь ещё и пытается подставить её, обвинив в причастности к ограблениям банков, и упрятать за решётку.

— Дворецкий, мы должны её найти и отомстить, — жёстко сказала Лиля.

— Я думаю, что мы больше никогда не увидим эту особу, — ответил он. — Скорее всего, она уже далеко отсюда, куш они взяли хороший в банке, так что уехать смогли куда угодно без проблем.

Ладно, уехала так уехала. Бог с ней.

Лиля гордо выпрямила осанку. Она помнила, чьим потомком она является и потому решительно и бесповоротно взяла себя в руки. Отныне никаких сантиментов. Отныне только борьба. И начнёт она её с близлежащих городов, постепенно расползаясь по империи. Главное — не попасться в самом начале, поэтому на первых порах должна быть строжайшая конспирация. А потом, когда у неё появятся приспешники, станет легче, они её защитят, прикроют, встанут горой за свою новую императрицу.

Часть 2

Нижегородский следователь Викентий Павлович Иванов был призван в Петербург. Он был лучшим сыщиком своей губернии, успел к этому времени стать легендой нижегородского сыска, пред ним трепетали все уголовные элементы, потому как не было у Иванова проблем с раскрытием даже самых закомуристых злодеяний. Он легко распутывал самые сложные дела, выводя на чистую воду и злоумышленника-татя из черни, и хитрована-чиновника, запустившего вороватую руку в державную казну, и лукавую молодую жёнушку, жаждущую извести престарелого мужа, дабы заполучить желанное наследство и пойти под венец с юным полюбовником. При этом у Иванова не было препятствий в том, чтобы призвать к ответу провинившегося: он выдвигал обвинения всем, независимо от их положения в обществе, в том числе и высокопоставленным лицам, чем заработал себе определённую репутацию. Одни считали его кристально честным и неподкупным, другие отзывались о нём нехорошими словами, говоря, что такой человек и не человек вовсе, а молох, готовый перемолоть всякого ради своей карьеры.

Именно такой сыскарь — высокопрофессиональный и неподкупный — и требовался в столице. И его призвали для служения обществу.

Старому холостяку Иванову собраться было, что называется, только подпоясаться. Он легко переехал в другой город, а там на него навалилась груда дел, которые отнимали у него всё свободное время, домой он приходил лишь переночевать.

Комнаты с отдельным входом он снял во втором этаже дома вдовы Старостиной. До него здесь жили свободные художники. Вернее, снимал жильё один художник, а жило их тут много. Вели они себя иногда совершенно непотребным образом, попойки проводили частые и много шуму от них было, потому вдова, устав от собственного долготерпения и жалоб соседей, отказала им в жилье.

Хотя художников уже не было, запах красок и вина ещё витал в воздухе. По углам Иванов находил то подрамники, оставленные хозяевами, то забытые кисточки в каких-то баночках с полузасохшими красками или непонятными жидкостями.

Вдова Старостина зарабатывала на жизнь тем, что пекла сдобу и продавала её в лавку купца Свешникова. Свежие булочки должны быть готовы уже с самого раннего утра, поэтому вдова поднималась затемно и начинала замешивать тесто. Аромат сдобных булочек с ванилью и корицей доносился и до комнаты Иванова. Хозяйка его съёмной квартиры однажды зашла за квартплатой и предложила постояльцу также покупать у неё свежеиспечённые булочки. Старый холостяк, привыкший питаться всухомятку меж своими уголовными расследованиями, сразу согласился. Отныне каждое утро у него под дверью стоял туесок с горячими булочками, накрытый белоснежной накрахмаленной вышитой салфеткой.

Викентий Павлович любил эти утренние минуты, когда он,